В прошлой статье я начал публикацию чукотских баек. Сегодня предлагаю Вашему вниманию их продолжение.
Байка о Гельфере, болгарском тельфере и некоторых особенностях технической документации на немецком языке
 |
| 1967 год. Молодежь электроцеха |
Для перемещения грузов на улицу и обратно входные ворота цехов оборудованы кран-балками, по которым перемещаются электротали, которые мы называли «тельфер». Это устройство, очень нужное в работе цеха, временами выходило из строя, создавая большие проблемы.
Особенно часто выходил из строя тельфер в ЦРГО. Он был старым и едва-едва справлялся со своими обязанностями. Часто выходила из строя его электрическая часть. Тогда начальник электроцеха Гельфер вызывал кого-нибудь из электрослесарей: «Пошамань, кореш! Видишь, работа стоит.»
Очередная серьезная поломка привела это чудо отечественной грузоподъемной техники, изготовленное в городе Орел, в состояние металлолома. Поэтому его решили заменить. Гельфер в конце лета достал в Певеке новый, изготовленный в Болгарии, тельфер, более миниатюрный, но более мощный. В связи с необходимостью его скорейшей установки и сложностью задания в ЦРГО отправились мастер электроцеха и недавно прибывший на прииск инженер.
Мастера мы не очень любили. Он был вдвое старше нас. Молчаливый и скрытный. С утра даст указания кому и что делать и куда-то уходит. Во время всяких погодных катаклизмов – в пургу или сильные морозы – он с нами не дежурил. Хотя иногда заходил проверить, чем это во время дежурства мы занимаемся.
Нас особенно интересовало, как проявит себя на этом задании новичок-инженер. Поэтому к вечеру, разобрав необходимое для завтрашней работы обмотчиц количество электродвигателей, я, Володя Станулевич и Женя Тихов пришли в ЦРГО. Грустная картина открылась нашему взору! Новый ярко желтый тельфер в полуразобранном виде лежал на слесарном столе. Рядом с тельфером лежала большая «простыня» электросхемы. Около стола сидел мрачный мастер и, ничего не делая, курил свой любимый «Север». Судя по количеству окурков в стоящей на столе стеклянной банке, он уже давно находился в этом состоянии. Инженера нигде не было.
В кабинете начальника ЦРГО Лабы нас встретили «ласково»: «А, а вот еще троица «мастеров» прибыла. И откуда у вас только руки растут? Чего приперлись, соколы?».
Мы сослались на необходимость замены в электроподстанции вставок с «жучками» на новые и «испарились».
Заменив вставки, решили, что честь электроцеха надо спасать, и пошли к мастеру. Увидев незваных помощников, он грустно улыбнулся, виновато пожал плечами и сказал: «Тут оказалось, что инструкция на немецком языке! Разобраться не можем. Инженер в институте английский учил, а я по-немецки только несколько слов знаю и с детства его ненавижу!». И снова закурил.
Появившийся откуда-то инженер спросил почти тоже, что и Лаба: «Чего приперлись?» А когда мы заявили, что хотим помочь, рассмеялся, объяснив, что случайно вместо инструкции по эксплуатации на русском языке в комплекте документации оказалась инструкция на немецком.
Однако, препятствовать нашему трудовому порыву он не стал, попросив только, чтобы мы окончательно движки у тельфера не спалили. Предохранители в шкафу, куда по временной схеме они подключили силовой кабель, уже все сгорели.
Дневная смена окончилась. Нужно было еще успеть на уроки в вечерней школе, где мы с Володей учились в 11 классе. Поэтому мы закрыли разбросанные на столе части тельфера брезентом, забрали электросхему и пошли по домам.
После школы я часа два рассматривал схему, пытаясь понять особенности показанных на ней соединений. «Теоретический» подход особой ясности не принес, но и особой робости не вызвал. Электричество по физике мы в школе уже прошли. Недавно мне присвоили третий разряд. С похожими электросхемами встречаться уже приходилось. Конечно, если бы, как обычно, инструкция с пояснениями была на русском языке, было бы проще. Но где наша не пропадала! Мне было всего 17 лет и вредного для принятия рискованных решений багажа отрицательных результатов у меня еще не накопилось.
На следующий день я с утра сидел в ЦРГО, разбираясь в сплетении электрожгутов непосредственно на самом тельфере. К вечеру у меня остался неясным один вопрос – почему соединение разноцветных проводов, ведущих от двигателя подъема к блоку питания, не соответствует схеме.
Я позвонил мастеру. Он сказал, что сам он ничего в этом месте не соединял. Не рекомендовал это делать и мне. Еще немного посомневавшись, я изменил положение клемм жгута так, как это было указано на схеме. После чего попробовал тельфер включить. Двигатель заработал! Но, почти как всегда в этих случаях, вращаясь в обратную сторону.
Дальше все было проще. Перекинул фазу и через пару часов тельфер висел на своем месте, выполняя все требуемые от него операции. На следующий день была проведена его проверка под грузом и дано разрешение на применение.
Не знаю, было ли видно со стороны, но чувство удовлетворения, которое я испытал от полученного результата, меня просто переполняло. Еще бы, инженер не справился, а у меня получилось!
Как-то позже, сидя вместе с мастером в курилке электроцеха, под плакатом, где наши шутники исправили фразу «Место для курения» на «Место для Курепина», я спросил, почему он не любит немецкий язык.
Мастер, до этого никогда не рассказывавший о своем детстве, вдруг разоткровенничался и рассказал, что во время войны он жил на западной Украине, недалеко от Львова. Во время оккупации его мобилизовали в полицию. Когда вернулись наши войска, его арестовали, дали 10 лет лагерей и отправили по этапу на Колыму. В лагере еще добавили 3 года. Оттрубил от звонка до звонка. После освобождения работал в Сусуманском районе на прииске. Там узнал о призыве добровольцев на новый прииск на Чукотке. В 1959 году переехал на Каатырь, подальше от места, где прошли 13 лет неволи. На материк ни разу не выезжал. Что с родными - не знает.
Когда я спросил, а почему он согласился пойти служить в полицию, он криво усмехнулся и ответил вопросом на вопрос: «Мне тогда было 17 лет, как и тебе сейчас. А что бы ты на моем месте сделал, когда пришли с автоматами и сказали: «Или идешь к нам служить, или сейчас к стенке поставим?».
Тогда я честно ответить на этот вопрос не смог. Да и сейчас тоже.
Где сейчас мастер? Жив ли он? Я не знаю. Инженер живет в Москве. Здоровья ему и его близким! И всех благ!
Не пьем, а только лечимся…
В начале 1968 года я продолжал работать в электроцехе. Четыре раза в неделю посещал 11 класс вечерней школы. По выходным дням играл в волейбол или в баскетбол в школьном спортзале, а по вечерам ходил в гости в интернат к … . Ну, в общем, дел хватало. И тут я заболел. Ангиной. На работу не хожу, в интернат ни ногой: ангина - штука заразная. Хожу в школу. Летом нужно ехать поступать в институт, пропускать школу нельзя.
Неделю болею, вторую. Вроде бы чувствую себя нормально, но с больничного не выписывают, потому что анализы плохие. Уже второй месяц пошел, а моим анализам ничего не помогает – ни полоскание горла фурацилином, ни прием антибиотиков горстями, ни даже «горячие» уколы. И дошло до того, что поселковая больница больничный лист дальше продлять уже не имеет права. Делать нечего, пишут направление в районную больницу и посылают меня в Певек на комиссию.
Приехал, поселился в стоящий на берегу бухты гостиничный барак, известный всем как «Золотой клоп». Утром сходил в больницу, отдал направление. Дали мне на завтра кучу бумажек на анализы.
Иду обратно, а тут начался «южак». Ветер дул с такой силой, что мог запросто сбить с ног и по льду в бухту укатить. Добрался до гостиницы и лег спать. Больше зимой во время «южака» в Певеке делать нечего.
К вечеру в бараке появилось несколько жителей Комсомольского. Они удачно решили свои командировочные вопросы, и поэтому собрались это достойно отметить. А так как «южак» разошелся не на шутку, то в магазин не пошли и достали деликатесы, заранее приобретенные в райцентре для дома. Колбасу из оленины, банки с зеленым горошком и болгарским перцем, коньяк и шампанское.
Помню, что в этой компании были В.Полезин и А.Прудников. Володю Полезина я знал, как одного из хороших знакомых отца, работавшего в то время инспектором Певекской РайГТИ. А с Толиком Прудниковым мы иногда в волейбол вместе играли. Они-то и подняли меня с кровати. И, не слушая возражений, что завтра анализы сдавать нужно, что уже второй месяц я на больничном, посадили за стол. Кто-то сказал, чтобы я хорошенько налег на шампанское, и тогда все анализы будут в норме. Вечернее общение затянулось далеко за полночь.
Утром старшие товарищи разошлись кто куда. Кто домой на Комсомольский поехал, кто по делам командировки в районные конторы убежал. А я, еще не вполне протрезвевший после дружеского застолья, пошел сдавать анализы.
Не знаю, что в моих анализах в действительности обнаружили, но на следующий день мне врач сказал, что я симулянт, что анализы у меня все в норме, и больничный лист мне тут же закрыл.
И поехал я, мгновенно выздоровевший, домой.
На Южном остановились на обед. Сижу в столовой. Вдруг заходит водитель газика директора нашего прииска Тараева. Пошептался с женщинами на раздаче и убежал. Ту же на одном из столов заменили скатерть, поставили большую тарелку с белым хлебом, нарезанным большими ломтями, соль, перец, горчицу и пустые стаканы…
Заходит директор, садится за стол. Ему тут же несут полную тарелку борща. В это время приходит водитель с бутылкой коньяка. Наливает шефу полный стакан, себе берет компот и присаживается обедать за соседний столик. Директор выпивает коньяк и с аппетитом поглощает борщ. Приносят второе – картофельное пюре и громадную котлету «по-киевски». Тараев так же разом выпивает второй стакан. Второе блюдо кончается еще быстрее, чем первое. Запивает все компотом. Встает, видит, что я за ним наблюдаю. Подмигивает мне. Хлопает себя по животу и говорит: «Хорошо пообедал». Потом благодарит работниц столовой и говорит водителю: «Ну, поехали».
Газик поехал в Певек, а наш «автобус» - ЗиЛ с кунгом (сейчас бы его назвали «вахта») отправился на прииск.
Так совершилось мое приобщение к чукотским методам лечения и профилактики простудных заболеваний.
Комментариев нет :
Отправить комментарий